Генералиссимус князь Суворов - Страница 289

289

Решение — уничтожить прежде армию Моро — было бы во многих отношениях предпочтительнее, так как Моро мог уйти, а Турин нет; но невозможно отрицать и громадные выгоды для союзников от немедленного захвата Турина. Занятие этой столицы бывшего Сардинского королевства было весьма важно в отношении политическом; еще более оно было полезно по тому нравственному впечатлению, которое должно было произвести на всю Италию. Кроме того, держа в своих руках Турин, Суворов имел в виду отрезать армии Моро последние пути для получения подкреплений и запасов из Швейцарии и Савойи; он рассчитывал, что один голод заставит французов покинуть Пьемонт, а восстание жителей задержит их до прибытия союзной армии и совершенного их истребления, после чего Генуя падет сама собою. Наконец, очень большое влияние на принятое Суворовым решение оказало и то обстоятельство, что в Турине хранились огромные склады запасов, артиллерийские парки и арсенал. Суворов скорбел, что тратит столько времени и сил на блокады и осады; туринские средства могли его в известной степени выручить. Все это, вместе взятое, действительно представлялось очень веским мотивом для принятого Суворовым плана действий.

Союзная армия следовала к Турину двумя колоннами, под начальством Меласа и Розенберга. Швейковский был отряжен для занятия Александрии; Отт и Край обеспечивали тыл от покушений Французов со стороны средней Италии; сделаны и другие распоряжения для обеспечения тыла и флангов, и Суворов спокойно продолжал с армиею путь к Турину. Походом он вел себя почти также, как в старое время в Турции и Польше, но тут чаще ездил в экипаже. Штаб его не всегда находился при нем, а часто рассылался в разные части колонны для присмотра, так что при главнокомандующем оставался иногда только небольшой казачий конвой и даже просто один казак. Уезжая верхом вперед, Суворов слезал с лошади, ложился где-нибудь невдалеке от дороги в винограднике или в тени строения и смотрел на мимо проходившие войска. Отсюда, совершенно неожиданно для всех, он шибко выезжал на дорогу, пристраивался к какому-нибудь полку, ехал между солдатами и беседовал с ними. Завидев фельдмаршала, задние спешили вперед; усталые, отставшие прибавляли шагу, приободрялись; его окружали, к нему теснились .

На пути к Турину жара стояла страшная; Суворов то присаживался в карету, то ехал верхом. Карета была старомодная; купил ее Суворов у казаков, запрягались в нее обывательские лошади, кучером служил один из окрестных крестьян, на запятках иногда красовался кривой повар Мишка. Уже много лет, как Суворов не имел даже собственных верховых лошадей, а брал обыкновенно казачью, под экипаж же употреблял или обывательские или подъемные. Не мудрено поэтому, что "немогузнайки" часто его вываливали или опрокидывали вместе с экипажем, и ему приходилось расплачиваться подбитыми глазами и помятыми боками. Австрийцы с любопытством посматривали на "ковчег", в котором ехал главнокомандующий. Суворов сидел задумавшись, с 2 или тремя лицами свиты, в тесноте и духоте; потом вышел и сел верхом, другие за ним. Желая объехать двигавшуюся колонну, он взял в сторону и бойко перескочил довольно широкий ров, так что все невольно вскрикнули. Обогнали колонну, ехали часа 4, войска остались далеко позади. Шателер был раньше послан вперед с несколькими частями войск, для необходимых распоряжений и переговоров с неприятелем; Суворову хотелось пораньше узнать о результатах миссии генерал-квартирмейстера, — и он все ехал вперед. В свите его находилось всего 3-4 лица, конвой состоял из десятка казаков, не было проводника, а между тем Турин был занят Французами. Наступила ночь. Донской атаман Денисов обратился к племяннику Суворова, князю Андрею Горчакову, с советом - остеречь фельдмаршала, так как его могут захватить в плен. Горчаков отозвался, что не смеет. Тогда Денисов заступил Суворову дорогу и объяснил, что ехать таким образом дальше - нельзя. Суворов отвечал, что ему необходимо видеться с Шателером, Денисов вызвался за генерал-квартирмейстером съездить. Город был недалеко, Денисов отыскал Шателера и вскоре с ним вернулся .

Оказалось, что Шателер сделал французскому гарнизону предложение - сдать город. Гарнизон состоял из 3,400 человек, под начальством пьемонтского генерала Фиореллы, который отвечал, что будет защищаться до последней крайности. Шателер приказал открыть артиллерийский огонь по форштату; Французы отвечали тем же. Суворов отдал приказание, чтобы город был окружен со всех сторон подходившими войсками, которые должны были в продолжение завтрашнего дня, 15 числа, устроить батареи, вооружить их к вечеру, в первом часу ночи на 16 число открыть огонь и, если к 3 часам утра город не сдастся, штурмовать его. Сделав это распоряжение, Суворов приблизился к предместью, остановился у фонтана и восхищался прелестною итальянскою ночью, любовался прихотливыми очертаниями деревьев, хвалил роскошную южную природу. А тем временем стали вблизи ложиться французские ядра, Денисов, не теряя времени на убеждения, схватил фельдмаршала поперек и побежал с ним в сторону. Озадаченный Суворов вцепился ему в волосы (но не драл), назвал его "проклятым", спрашивал с негодованием, что он делает. Денисов спустил его с рук во рву и так как Суворов все хотел к фонтану, то повел его якобы по желанию, но в сущности в другую сторону, подальше от ядер, и привел в более безопасное место. Суворов выразил свое неудовольствие, но не настаивал на прежнем требований и провел тут остаток ночи .

На рассвете 15 мая один из австрийских полков занял предместие Баллоне, прочие войска двинулись на назначенные им места. Суворов поручил князю Горчакову написать опять генералу Фиорелле предложение сдаться, объяснив, что в присутствии многочисленной армии сопротивление поведет к одному бесполезному кровопролитию. Комендант отвечал довольно дерзким отказом, выразив в письме к самому Суворову удивление, что каждый генерал союзной армии обращается к нему, Фиорелле, с подобными требованиями, а потому предупреждал, что более не станет давать ответов. "Атакуйте меня, и тогда буду отвечать", были заключительные слова письма, с прибавлением угрозы, что если войска не очистят предместия, то по ним будет открыт огонь. После этого не стоило терять времени на переговоры, и Суворов отдал дополнительное приказание - открыть траншеи, ставить батареи и затем бомбардировать город два дня, приготовившись в это время к штурму.

289